«На коне: Как всадники изменили мировую историю»

После того, как люди одомашнили, а затем и оседлали лошадей, эти животные надолго обрели статус стратегического ресурса. Изначально будучи только источником пищи и тягловой силы, после изобретения верховой езды они стали основой военной мощи и незаменимым средством передвижения. В книге «На коне: Как всадники изменили мировую историю» («Альпина нон-фикшн»), переведенной на русский язык Галиной Бородиной, историк Дэвид Хейфец рассказывает об одомашнивании этих животных, зарождении культуры коневодства и о том, как она распространилась по всему миру. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом о том, как торговля лошадьми помогала строить империи.

Знатоки лошадей

Когда в 102 году до нашей эры полководец Ли Гуанли прорвался в Центральную Азию, он наткнулся на старых знакомцев Китая, коневодческий народ юэчжи. За 40 лет до этой встречи они выпасали свои стада на территории современной провинции Ганьсу, недалеко от ханьской столицы Чанъань. «Китай славится числом людей, Рим — своими сокровищами, а юэчжи — лошадьми», — гласила поговорка. Наперекор хунну они осмелились поставлять лошадей напрямую в Хань, где ценилось качество скакунов, которых выращивали юэчжи. Такой шаг ослаблял паутину контроля, которой хунну опутали степь, и грозил подорвать их монополию на торговлю лошадьми. Хунну, которые тогда были на пике своего могущества, ополчились на юэчжей и наказали их со свойственной им жестокостью. Из письма шаньюя «старшему брату», императору Хань, мы узнаем:

По старой доброй степной традиции военачальник хунну смастерил кубок из черепа вождя юэчжей.

Юэчжам пришлось бежать со  своих пастбищ. Около 150000 человек повели стада в путь длиной в 1500 километров к реке Или, которая протекает по территории современного Казахстана. Можно себе представить, каким непростым был этот поход и какое сопротивление оказывали им другие коневоды, чьи пастбища юэчжам пришлось пересечь. Добравшись до Или, юэчжи потерпели еще одно поражение и были вынуждены уйти за реку Окс, на территорию современного Афганистана, преодолев еще 1600 километров. Эти миграции растянулись на два поколения и превратили юэчжей в грозную боевую силу, привычную к лишениям и отчаянно ищущую свое место под солнцем.

В Северном Афганистане удача им улыбнулась. Они сражались и побеждали не только своих скифских родичей, но и греческие города-государства, оставленные двумя веками ранее Александром Македонским. Юэчжи пасли лошадей на щедрых пастбищах Балха, когда в погоне за потеющими кровью лошадьми туда явилась китайская экспедиция, развернувшая свои знамена под снежными пиками Памира. Юэчжи ухватились за возможность возобновить отношения с китайцами: они испросили и получили право отправлять лошадей в Хань. Признание со стороны Хань и последовавший за ним поток ценных подарков превратили бывших беженцев в силу, с которой приходилось считаться.

Китайцы, совершившие героический поход длиной в три с лишним тысячи километров, жадно скупали лошадей на замену животным, которых они лишились во время путешествия. Кроме того, чтобы закрепить за собой только что завоеванный Таримский бассейн, Ли оставил там гарнизон, которому тоже регулярно требовались новые лошади. Элитных коней, однако, отправляли в Чанъань по следам потеющих кровью лошадей. И снова Чанъань с восторгом приветствовал их прибытие:

Получив от Китая заверения в поддержке на случай, если хунну захотят отомстить, юэчжи продолжали поставлять лошадей своим новым союзникам, становясь все богаче и могущественнее. На основе этого союза сложились в итоге афганский народ и его исконное занятие — международная торговля лошадьми. 

Индийские царства по ту сторону Памира скупали лошадей с неменьшей охотой, десятками тысяч ежегодно — столько же или даже больше, чем приобретала Хань. Более того, в отличие от империи Хань, которая однажды разгромила армию юэчжей в краткий период разногласий, в Индии не было государства-гегемона, что открывало перед предприимчивыми коневодами самые широкие возможности для набегов, захвата власти и для торговли. 

Скифы давно уже мигрировали через Памир в Гилгит и Балтистан, а затем и дальше на юг, в Кашмир и Пенджаб. На петроглифах II и I веков до нашей эры, обнаруженных вдоль Каракорумского пути, который соединяет Центральную Азию и Индийский субконтинент и проходит по территории современного Кашмира, изображены жители Центральной Азии, одетые в характерные кафтаны и сапоги и ведущие лошадей через перевал. В этих местах они основывали небольшие индо-скифские царства и постоянно конфликтовали со своими индийскими соседями с юга, о чем нам рассказывает эпос о Рагху. В мирные времена они продавали индийцам лошадей. 

Как и у китайских, у индийских правителей не было другого выбора, кроме как приобретать лошадей у тех самых пограничных племен, которые им угрожали. С 322 по 185 год до нашей эры. Афганистан был под властью могущественных Маурьев, которые монополизировали закупки лошадей у скифов, но к началу I века до нашей эры. этой династии и след простыл. Именно тогда один из вождей юэчжей, известный как кушанский ябгу, решил переправиться через Памир — ворота в Индию. На его территории существовали мелкие индо-скифские царства, и кушанский ябгу понял, что, если ему удастся объединить индо-скифов и другие народы Центральной Азии и Афганистана в единое государство, он сможет подмять под себя торговлю лошадьми в Индии — так же как его старые соперники хунну монополизировали торговлю с китайской империей Хань. 

Кушанские правители, действуя по методичке хунну, объединили коневодов от Таримского бассейна и китайской границы до Пенджаба и Кашмира. Они стали первыми в истории Индии, кто построил на торговле лошадьми огромную империю. Владея знаменитыми пастбищами Ферганы, Балха и Пенджаба, они держали под своим контролем торговлю с Индией, снабжали лошадьми Китай и воевали с иранцами, чтобы не пустить на рынок ни их, ни их превосходных коней. 

Размах, с которым вели торговлю кушанцы, впечатляет. Со своего капитанского мостика в Гиндукуше они могли поворачивать этот корабль в любом направлении. Их владения лежали на пересечении трех великих цивилизаций — китайской, индийской и иранской — и двух крупнейших рынков лошадей. Зимние столицы кушанов располагались на равнинах Пешавара (современный Пакистан) и в Балхе (Афганистан), на противоположных склонах Гиндукуша. Летом они мигрировали в прохладную Бамианскую долину, где впоследствии были высечены в камне : одна 55 метров высотой, другая 37 метров.

Суровые кушаны стали восторженными приверженцами буддизма. И даже религию они переняли в своей неповторимой степной манере. Однажды какие-то кушанские всадники похитили известного индийского поэта. Когда они везли его на север, пленник начал петь лошадям песню. Это была песня о том, как Будда, принц Гаутама, сбежал из своего дворца на коне по имени Кантака и ускакал в лес. Там он отрекся от своей прошлой жизни и попрощался с Кантакой. Конь не вынес разлуки с хозяином и умер от разрыва сердца, но потом возродился в человеческом обличье и стал учеником Будды. Когда поэт закончил декламировать, лошади кушанов прямо у них на глазах, достигнув просветления, превратились в Будд. Кушаны прозвали поэта Асвагхоша, то есть . Его стихи, написанные на санскрите, были найдены далеко на севере, в Турфане, в Таримском бассейне, и попали они туда, без всякого сомнения, в кушанских караванах. 

Правдива эта легенда или нет, но буддизм быстро распространился среди кушанов и их торговых партнеров. Буддизм, с его устоявшимся писанием и относительно несложными богослужебными обрядами, оказался мобильнее религии брахманов и по кушанским торговым путям легко проник в Центральную Азию и Китай. Храм Белой лошади в Лояне, столице поздней империи Хань, был возведен в честь кушанской лошади, которая привезла в Китай буддистские сутры.

Подробнее читайте:
Хейфец Д. На коне: Как всадники изменили мировую историю / Дэвид Хейфец ; Пер. с англ. [Галины Бородиной] — М. : Альпина нон-фикшн, 2026. — 534 с. : ил