Старение «под ключ» и неустаревающая классика

В нашей сентябрьской подборке — четыре книги. О том, как люди слышат голоса или ощущают безмолвное присутствие, а также о множестве других трюков, которые сознание может проворачивать с самим собой, рассказывает специалист по атипичным когнитивным нарушениям Бен Олдерсон-Дэй. Почему наука сегодня как никогда раньше приблизилась к тому, чтобы увеличить продолжительность и качество жизни, но говорить о победе над старостью и тем более смертью преждевременно — объясняет нобелевский лауреат и молекулярный биолог Венкатраман Рамакришнан.

Классическую работу философа техники и специалиста по архитектуре и урбанистике Льюиса Мамфорда «Искусство и техника» мариновали 73 года, прежде чем сделать доступной русскоязычной аудитории — и сегодня мы читаем, что телевизор (а также радио и другие технологии) природу заменил еще в середине прошлого столетия. И если уже тогда это вызывало тревогу, то сегодняшняя ситуация всеобщей подключенности всего ко всему вызвала бы, надо полагать, панику. Наконец, закрывает дайджест текст насколько научно-популярный, настолько же и художественный. И это тоже классика — знаменитый труд Дугласа Хофштадтера «Гёдель, Эшер, Бах…», который в определенном смысле можно не только читать, но смотреть и «слушать».

Чистое присутствие грезящего разума

Бен Олдерсон-Дэй.  Кто здесь? Эффект ощущаемого присутствия с точки зрения науки. М.: Альпина нон-фикшн, 2025. Перевод с англ. Евгения Поникарова

Это книга не об одном феномене, как можно было бы подумать, исходя из названия, а о разных, хотя и близких. Профессор психологии Бен Олдерсон-Дэй, специализирующийся на атипичных когнитивных нарушениях, описывает различные ситуации, когда из-за ментальных или соматических особенностей искажается восприятие объектов внешнего мира, а люди видят, слышат и чувствуют то, чего нет.

Работа Олдерсона-Дэя похожа на «Ночные кошмары» Элис Вернон — о ней мы рассказывали в одном из предыдущих дайджестов. Сходство прежде всего в том, что к изучаемому предмету автор подходит так же многогранно: описание ощущаемого присутствия он находит и в художественной литературе, и в медицинской, а еще рассказывает об экспериментаторах, научившихся вызывать этот эффект специально (причем делают это не только в лабораториях, но и на арт-площадках). Элис Вернон описывала свой личный опыт, и книга Олдерсона-Дэя тоже изобилует множеством личных историй — с той лишь разницей, что автор рассказывает не про себя, а интервьюирует разных людей.

Переживания, которыми они делятся, повторимся, разнообразны — роднит их разве что пугающий, если не сказать ужасающий эффект. Так, кто-то всю сознательную жизнь слышит голоса, которые критикуют и высмеивают его. А кто-то ощущает лишь присутствие голоса, без каких-либо слуховых иллюзий и без слов. Феномен этот, который наблюдали и документировали со времен зарождения психиатрии, может быть и коллективным, хотя такое случается редко. Например, в экстремальных ситуациях — скажем, при возникновении опасности во время горного восхождения (в этом случае еще и воздух разреженнее).

Вариантов объяснений ощущаемого присутствия тоже немало — и ни одно из них не исчерпывающее. Это и диссоциативное расстройство, при котором идентичность распадается на различные личности или «части» психики, у каждой из которых свои собственные индивидуальности и формы выражения. Галлюцинации может вызывать и состояние перцептивного неглекта — когда полностью игнорируется определенная часть пространства, например, человек не реагирует на предметы, находящиеся слева. Также ученые предполагают, что при сбоях левого височно-теменного узла нарушается карта восприятия тела. В результате физическая оболочка иллюзорно отдаляется от того, кто все это переживает — и тем самым создается еще одна фигура. То самое чистое присутствие. Которого как бы и нет, но оно как бы есть. И, конечно, тому, кто такое испытывает, обычно не до шуток.

С фрагментом книги «Кто здесь? Эффект ощущаемого присутствия с точки зрения науки» вы можете ознакомиться по ссылке.

Долголетие и отвага

Венки Рамакришнан. Почему мы умираем: Передовая наука о старении и поиск бессмертия. М.: Альпина нон-фикшн, 2025. Перевод с англ. Николая Мезина

Специалист по молекулярной биологии Венкатраман «Венки» Рамакришнан, получивший в 2009 году Нобелевскую премию по химии, пишет эту книгу в 71 год (на языке оригинала она вышла в 2024-м). Будучи глубоко погружен в проблематику и лично знаком со многими ведущими специалистами в области геронтологии, ученый решил суммировать известные ему достижения бурно развивающегося направления, а заодно попытаться отделить хайп от правдоподобных кейсов в сфере продления жизни. И в этом отношении автор, с одной стороны, умеренно оптимистичен, с другой — сдержанно скептичен. 

К сегодняшнему дню геронтология из малопопулярной науки превратилась в одно из самых привлекательных для венчурных инвесторов исследовательских направлений («лет пятнадцать назад <...> это был просто какой-то цирк: любительская наука и бродящие кругом фрики», — вспоминает коллега Рамакришнана Майкл Холл). При этом нельзя не обратить внимание на часто встречающееся шапкозакидательство со стороны технологических миллиардеров — по мнению ученого, они сильно недооценивают сложность проблемы старения, заявляя, что она почти что уже решена.

Бо́льшая часть книги посвящена не разбору полетов (хотя и этого в ней немало), а разбору базовых понятий — старения и смерти. Для этого Рамакришнан проводит обширную экскурсию по молекулярной биологии в ее актуальном состоянии, в этой оптике описывая ключевые процессы, приводящие к болезням и старости. Он рассказывает о сверхдолгожителях животного мира, рассуждает о реалистичности чаяний человека приобрести подобные сверхспособности, а также рассматривает возможные социальные последствия того, что люди будут жить дольше: например, снижение рождаемости, что происходит уже сейчас, и большее социальное неравенство, так как доступ к передовым технологиям продления жизни будет не у всех.  

Общий вывод — наука находится на перепутье, симбиоз ИИ и биологии дает новые методы и все более сложные инструменты для работы с клетками и генами, а новые идеи возникают постоянно. При этом некоторые биотех-компании, подвизающиеся на этом поприще уже по два десятилетия, никаких продуктов до сих пор не производят.

С отрывком книги «Почему мы умираем: Передовая наука о старении и поиск бессмертия» можно ознакомиться по ссылке.

Будущее из камней и палок

Льюис Мамфорд. Искусство и техника. М.: Издательство Института Гайдара, 2025. Перевод с англ. Виктора Зацепина

На дворе 2025 год — и сегодня, когда нейросети уже почти способны написать симфонию и создать шедевр, классический труд историка, социолога и философа техники Льюиса Мамфорда читается особенно интересно.

Мамфорд утверждает, что изначально техника и искусство находились «в состоянии действенного единства» и шли рука об руку. Так, у греков понятие techne охватывало как изящные искусства, так и практические навыки — термин был применим и к скульптуре, и к ремеслу камнереза.

Но начиная с XVI столетия, то есть на заре эпохи Просвещения, «все это словно бы взбесилось»: человек стал все больше моделировать себя по образу машины и в итоге сам того не заметил, как оказался впряженным в их сеть. В этой ситуации наши желания и фантазии уже не совсем наши, если они не интегрированы в машины, так как «без помощи радио и телевидения им (фантазиям и желаниям — Ред.) вряд ли хватит энергии для того, чтобы поддерживать свое существование».

Повторимся, этот текст писался в 1951 году, а книга вышла в 1952-м (то есть когда ЭВМ были большими, но при этом совсем еще «младенцами»). К этому времени Льюис Мамфорд был уже широко известен как инновационный мыслитель, значительно повлиявший на теорию градостроительства и архитектуры. Благодаря работе «Палки и камни» (1924), в которой он критиковал традиции изящного архитектурного стиля и выступал в пользу стиля коренных американцев, Мамфорд стал заметной фигурой в культурной критике США. Позже его понятие «мегамашины» заимствуют Жиль Делез и Феликс Гваттари. Озвученные им идеи также повлияют на Маркузе и Хабермаса.

Мамфорд называет машину тотемным животным современного человека. Звучит это особенно занятно именно сегодня, во времена интернета вещей и интернета тел, когда «тотемные животные» приближаются к микро- и наномасштабам, а механизмы, по мнению отдельных философов, приобретают свойства организмов, так как из организованного неорганического превращаются в организующее неорганическое.

На русский язык ранее переводились и другие работы Льюиса Мамфорда, но было это давно. «Искусство и техника» издается у нас впервые. Напомним, похожая история была с включенным в один из наших предыдущих обзоров трудом социолога Станислава Андрески. Книги, написанные более полувека назад, но предстающие сегодня в качестве новинок, позволяют пережить совершенно особенный читательский опыт. Как будто имеешь дело с посланием из прошлого, предполагающим обратную связь в виде ответа на вопрос: «Как вы там, потомки?». Хотя его никто и не задает.

Фрагмент книги «Искусство и техника» вы можете найти по ссылке.

Симфония нарративов

Дуглас Хофштадтер. Гёдель, Эшер, Бах: эта бесконечная гирлянда. М.: Издательство АСТ, 2025. Перевод с англ. Марины Эскиной

И еще один классический труд в нашей подборке. Правда, в отличие от книги Мамфорда, написанная в 1979 году работа Дугласа Хофштадтера «Гёдель, Эшер, Бах…» уже издавалась на русском, но давно — в 2001 году. Поэтому до недавнего времени была букинистической редкостью.

Переиздание 2025 года так же сопровождает написанное специально для русскоязычной аудитории обширное предисловие, в котором Хофштадтер рассказывает о переводчице Марине Эскиной, работавшей няней в его семье. После продолжительных бесед с ней о русской культуре автор сам взялся за переводческий труд. «Евгений Онегин» в его переложении вышел на английском в 1999 году, то есть почти в то же время, что и «Гёдель, Эшер, Бах…» на русском. Таким образом, интересна и история написания книги, и история ее перевода.

Жанр книги в более 700 страниц иногда определяют как «метафорическая фуга в духе Льюиса Кэрролла». Этому способствует структура текста, соответствующая замыслу заплести в единое целое («бесконечную гирлянду») математику, музыку и визуальное искусство (Гёделя, Баха и Эшера соответственно). В итоге произведение вышло по-льюисокэрроловски «пористым»: один нарратив перетекает в другую историю, потом в третью — и так далее…

Нет, конечно, можно сказать, что эта книга о том, что логические структуры, лежащие в основе точных наук, отражаются в музыке и искусстве. Например, симметрия — ключевое понятие геометрии — также является основополагающим элементом в визуальном искусстве и музыкальной гармонии. Что это книга о проблемах разума и сознания, а также об искусственном интеллекте (относительно которого Хофштадтер был долгое время скептиком, но в последнее время свое мнение изменил — и стремительный прогресс ИИ его пугает). Можно еще добавить, что это книга о рекурсии и самореференции, и что сознание, наше «я», возникает, по мнению автора, из сложных рекурсивных паттернов. Но такой сухой пересказ не дает должного представления. Текст Хофштадтера, обильно снабженный иллюстрациями, перформативен — то есть он не только рассказывает, но и показывает изложенные идеи, и даже в некотором смысле их «озвучивает» (подобно тому, как Ницше относился к своим текстам как к музыкальному произведению: «Так говорил Заратустра» написан в форме четырехчастной симфонии).

Поэтому к «Гёдель, Эшер, Бах…» вполне было бы уместно написать какой-нибудь гайд — что-то вроде «Заметок на полях “Имени Розы”» Умберто Эко. И это при том, что Хофштадтера герметичным автором не назовешь — его слог прост и более чем дружелюбен по отношению к читателю. Но последний должен быть в курсе, что с кондачка это произведение не внедришь.