«Умнее всех? Как наш мозг думает и принимает решения»

Продвинутый интеллект выделяет нас среди других видов. И тем не менее мы часто — и к тому же грубо — ошибаемся. Что же мешает людям на полную использовать свой потенциал? В книге «Умнее всех? Как наш мозг думает и принимает решения» («Альпина нон-фикшн»), переведенной на русский язык Ольгой Лукинской, психобиолог Мануэль Мартин-Лоэчес рассказывает, как мозг пытается получить удовольствие и для этого готов раз за разом обманывать самого себя. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом, посвященным тому, как мы рационализируем собственные решения.

Мозг не ищет правды

Эксперименты, подобные тем, что , показывают: мы, конечно, принимаем решения, но не так, как мы сами это представляем. Мы часто уверены, что взвесили все за и против, хотя на самом деле точно не знаем, как именно пришли к своему решению. Часто мы понятия не имеем, почему решили то, что решили, или почему делаем то, что делаем. Фактически в большинстве случаев наши объяснения — это лишь сформулированная постфактум рационализация, оправдывающая наше решение, она может быть корректной или нет. 

Этот тезис подкреплен многочисленными весомыми доказательствами, собранными за несколько десятилетий. Некоторые из самых интересных и одновременно ранних доказательств получены при изучении пациентов, полушария мозга которых были отделены друг от друга. Такое хирургическое вмешательство проводилось с целью снизить количество эпилептических приступов, когда другие методы (обычно фармакотерапия) не дали результатов. В ходе операции рассекалось мозолистое тело — крупное сплетение отростков нейронов, тесно связывающих оба полушария и облегчающих их совместное функционирование. После операции обе половины мозга у пациента становились независимы друг от друга. Следовательно, каждое полушарие воспринимало одну половину окружающего мира и взаимодействовало с ней. Нормальным является состояние, когда наш взгляд направлен прямо, а глаза не двигаются, и левое полушарие в основном воспринимает то, что находится справа от нас, в то время как то, что находится слева, обрабатывается правым полушарием. Каждая половина мозга также управляет разными руками: левое полушарие управляет правой рукой, а правое — левой. Кроме того, в речи мы задействуем преимущественно левое полушарие, ведь там расположен основной языковой центр. А при разделении мозга получается как будто два человека в одном: один говорит, а другой не может. 

С пациентами, оказавшимися в подобной ситуации, было проведено несколько экспериментов. В одном из типичных тестов участнику быстро показывали два разных изображения, одно справа, а второе слева. Поскольку иллюстрации показывали буквально несколько мгновений, пациент не успевал сделать движение глазами и увидеть оба изображения обоими полушариями. Таким образом, каждое изображение попадало только в соответствующее полушарие головного мозга. После этого пациенту предлагалось выбрать одну из нескольких карточек с различными объектами, в частности связанными с теми, которые он видел. Карточку с изображением, близким к показанному справа, нужно было взять правой рукой, и наоборот. И в этом случае, если участника просили объяснить свой выбор, результат выглядел логичным и очевидным. Например, он выбирал карту с изображением курицы, потому что видел изображение куриной лапы. Если участника просили использовать левую руку, он выбирал что-то, связанное с тем, что появилось слева. Например, если предварительно было показано изображение дома, занесенного снегом, он выбирал карточку с лопатой для расчистки снега. Это также логично. Но стоило спросить, почему пациент выбрал ту или иную карточку, как ответы начинали казаться странными. Например, он утверждал, что выбрал лопату, потому что ее можно использовать для удаления помета, оставленного курами. Так что же происходило?

А вот что: мозг, с которым разговаривали и вели диалог исследователи, был всегда представлен левым полушарием, содержащим языковой центр. Правое полушарие, которое видело дом в снегу и выбрало ответ, соответствующий этому изображению (лопату для уборки снега), не могло объяснить свой выбор, потому что у него не было языка. Однако движения левой руки, выбирающей лопату, видело левое полушарие, владеющее речью. Увидев, что участник сам выбрал лопату для чистки снега (притом что перед этим левым полушарием он видел лапу курицы), это полушарие должно было каким-то образом связать обе реальности. Оно должно было найти некое логичное — объясняющее выбор — объяснение. В конце концов выбор был добровольным, но полушарие, которое разговаривало с исследователями и увидело выбор лопаты его левой рукой, до этого не видело снега, а видело лишь куриную лапу. Пациент не знал о подлинной причине своего выбора, но вместо того, чтобы честно сказать «я не знаю», левое полушарие чувствовало императивную необходимость оправдать поведение человека. Оно находило возможное объяснение и делилось им. Важно понять: участники эксперимента не лгали, то есть они не выдумывали историю намеренно, с целью обмана. Они просто создавали оправдание своему поведению. Цепочку мыслей пациента в его левом полушарии можно представить примерно так: «Я выбрал лопату, но видел перед этим куриную лапу. Так почему же я это сделал? А, я знаю! Это, должно быть, потому, что лопату можно использовать для удаления помета, ведь все знают, что куры оставляют много грязи. Вот и все!» Это конфабуляция, а не ложь. Мы придумываем что-то с целью заполнить пробел в наших знаниях. Есть настоящая и простая причина выбора лопаты, но левое полушарие, которое говорило с исследователями, было совершенно не осведомлено об этой причине. И самый естественный выбор — найти объяснение, каким бы абсурдным оно ни казалось.

В экспериментах, где участвовали эти пациенты, широко представлены и другие примеры интересного поведения. Один из моих любимых — тот, в котором слева от пациента быстро демонстрировалась табличка с надписью «Улыбнитесь». Хотя правое полушарие, которое ее получило, не могло говорить, не имея специфических языковых зон, у него была определенная способность к чтению, так что пациент понимал надпись. И улыбался. Но когда его спрашивали о причине улыбки, левое полушарие говорило, например: «С вами очень весело!» Ответ «я не знаю», который представляется самым разумным, встречался на удивление редко. Майкл Газзанига и Роджер Сперри, которые руководили этими экспериментами, пришли к выводу, что такой тип функционирования вообще типичен для нашего мозга, то есть наблюдается не только у пациентов с разделенными полушариями. Многочисленные последующие эксперименты это подтвердили — и, если хотите, можете провести один из опытов с кем-то из своих друзей. Покажите ему портреты двух людей, один из которых явно привлекательнее другого, но не слишком. Допустим, что менее привлекательный — это блондин, а более привлекательный — брюнет. Попросите выбрать, кто ему больше нравится, но пока не произносить ответ. Затем отвлеките его на несколько минут чем-то другим: поговорите о чем-то, совершенно не связанном с экспериментом, например о книге, которую он сейчас читает (возможно, это книга, которую вы держите в руках). Затем покажите ему два портрета: один будет тем самым менее привлекательным человеком, которого вы показали несколько минут назад, блондином; другой — брюнетом в позе, подобной первоначальной, но совершенно другим человеком, с заметными отличиями, например по форме рта или носа, цвету глаз. Если ваш друг похож на большинство людей, он с уверенностью укажет на совершенно новый портрет и скажет, что выбрал именно его, так как сразу узнает, что другой (менее привлекательный) точно не был его выбором. И если спросить о причинах предпочтений, он начнет описывать, насколько привлекательны черты (рот, глаза или нос) нового человека. 

Ответ «я не знаю» не типичен для людей. Мы пытаемся объяснить все, что делаем, выбираем, решаем, все, что нам нравится. Мы всегда ищем объяснение, чтобы оправдать свои действия, хотя на самом деле не знаем, почему их совершили. То есть самое главное для нас — не истина, а обнаружение удовлетворительного, правдоподобного, приемлемого объяснения. Приемлемого для себя и для других — даже если оно ложное. Эту способность мозга Газзанига и Сперри назвали «интерпретатором»; разумеется, это не какая-то сущность, обитающая в нашем мозге, а основной способ, которым мозг взаимодействует с реальностью. Это метафора. Интерпретатор — доминирующий механизм в человеческом мозге: он постоянно занят и старается все объяснить. Это такой «всезнайка». Он неустанно ищет причинно-­следственные связи и не признает, что вещи могут происходить случайно (хотя это бывает довольно часто). Для «интерпретатора» всё в этом мире имеет свою причину, мотив, и дело только в том, чтобы его найти. При этом подходит любой мотив, кажущийся достаточно правдоподобным, приемлемым и логичным, даже если он не истинный; как только мы его найдем, то останемся довольны и можем прекратить поиски. Интерпретатор заставляет искать логику и причинно-­следственные связи в устройстве мира в целом, даже когда доказательства говорят о том, что связей этих нет. Человеческий мозг ищет не истину, а только удовлетворяющие его ответы. Когда наши предки считали наводнение или землетрясение непосредственным следствием гнева богов, они пользовались интерпретатором во всей его полноте.

Можно сказать, что интерпретатору служит весь наш мозг, хотя некоторые части левого полушария представляются в этом отношении более важными. Они находятся в самых передних областях лобных долей, где рассматриваются возможные причинно-­следственные связи, структурируется и формируется последовательный нарратив. Интересно, что расширение этих передних областей лобных долей отмечено только у неандертальцев и sapiens, но не у других представителей рода Homo. Был ли у неандертальцев интерпретатор, похожий на наш?

Подробнее читайте:
Мартин-Лоэчес М. Умнее всех? Как наш мозг думает и принимает решения / Мануэль
Мартин-Лоэчес ; Пер. с исп. [Ольги Лукинской] — М. : Альпина нон-фикшн, 2026. — 410 с.